– Видите, сколько доказательств? – спросилон. – Одно к одному, из доброго золота…

Его пленители переглянулись. Д’Артаньян мог бы поклясться,что в глазах у них светились непритворное сожаление и алчность, – носудья, решительно встряхнув головой, словно отгоняя наваждение, решительносказал:

– Эти штучки у вас не пройдут, дорогой фехтовальщик ираспространитель слухов. Английские судейские чиновники, надо вам знать,неподкупны…

Взгляд его по-прежнему был прикован к золоту в туго набитомкошельке, показалось даже, что у него вот-вот потечет слюна на подбородок, каку голодной собаки. Но он, превозмогши себя поистине титаническими усилиями,повторил:

– Английские судебные чиновники, надо вам знать,неподкупны!

– Все, как один! – тенорком поддержал Марло, ссожалением провожая взглядом исчезнувший в кармане д’Артаньяна кошелек. –Снизу и доверху, от коронного судьи до последнего служителя!

«Но ведь этого не может быть! – мысленно возопилд’Артаньян. – Во Франции брали, как миленькие, в Нидерландах брали, нечинясь, а эти… У них же вот-вот глаза выскочат, Марло едва не подавилсяголодной слюной… Что же тут происходит? Им хочется – но не берут…»

– Полагаю, вам понятно ваше положение? – хмуропоинтересовался судья, шумно захлопнув толстенную книгу, отчего взлетелооблачко сухой пыли. – Ваша личность установлена окончательно ибесповоротно, положение ваше печальнее некуда. Вы виновны во вторичномсовершении преступления, за которое уже однажды были задержаны, что поанглийским законам влечет смертную казнь без особых разбирательств и церемоний.Собственно говоря, ничто мне не мешает завтра же – а то и сегодня – отправитьвас в Тайберн, где вам смахнут голову добрым английским топором так легко ибыстро, как мальчишка сносит головку одуванчика…

– А то и быстрее, – угрюмо подхватил Марло. –А предварительно вас на всякий случай подвесят на дыбу – вдруг да под давлениемнеопровержимых обстоятельств сознаетесь еще в каких-нибудь гнусныхпреступлениях…

– Господа, – серьезно сказал д’Артаньян. –Вы, часом, не сошли с ума? Я поименно перечисляю всех, кто может удостоверитьмою личность, у вас в столе лежит бумага, опять-таки мою личность полностьюудостоверяющая…

– У меня в столе? – поднял брови судья внаигранном изумлении. – Марло, что он такое несет? Вы видели, как я брал унего какую бы то ни было бумагу и клал в стол?

– Ничего подобного в жизни не видел, – поторопилсязаверить Марло.

– Довольно нам слушать ваши глупости, – сказалсудья категорическим тоном. – Мы сегодня еще не завтракали из-за вашеймилости… Уяснили себе положение? Голову вам оттяпать легче легкого. А посемуподумайте как следует в уютной и тихой камере на одного постояльца, вдруг да инадумаете что…

Он махнул бородачам, и те, вновь вцепившись д’Артаньяну влокти, поволокли его к двери, как лиса уносит из курятника похищенного петуха…

Часы д’Артаньяна неопровержимо свидетельствовали, что онпровел в камере три часа, и они, вне всяких сомнений, были исправны, но всеравно гасконцу казалось, что механизм врет и он прозябает тут целую вечность.Он то присаживался на колченогий табурет, то принимался яростно мерить шагамикамеру по всем направлениям, то стучал кулаками в дверь, но что не следовалоникакой реакции.

Он уже понимал, что влип крепко. Поначалу теплиласьуспокоительная догадка, что все дело в примитивной ошибке, что д’Артаньянувыпало несчастье быть как две капли воды похожим на некоего бродягу родом изФранции, фехтовальщика и распространителя слухов. Но понемногу он сталпонимать, что от этой мысли придется отказаться.

Во-первых, судья, несомненно златолюбивый, как царь Мидас,отказался от денег, хотя при этом и претерпел немалые душевные муки. Во-вторых,он походил не на самодура, не желавшего слушать никаких оправданий, а скорее ужна законченного прохвоста, прилежно выполнявшего чьи-то инструкции. И,в-третьих, д’Артаньяна к нему доставили не туповатые городские стражники, всамом деле способные обознаться, а люди милорда Винтера по его собственномукатегорическому приказу, отданному еще вчера. Все это, вместе взятое,заставляло думать, что д’Артаньян стал жертвой какой-то изощренной интриги. Чтоистория с двойником-бродягой была высосана из пальца, сочинена на скорую руку…но это мало что меняло в его печальном положении. Относиться к угрозам судьинаплевательски никак не следовало – ему и в самом деле подробно и нагляднодоказали, что могут сотворить с ним все, что душеньке угодно. Потому что некомуприйти на помощь, никто не заступится, извлечь его отсюда могла бы разве чтовооруженная сила, а где ее прикажете взять? Вот так положеньице, и алмазныеподвески в мешочке на шее жгут грудь, как раскаленные угли…

Когда с той стороны двери тягуче заскрипел засов,д’Артаньян, как ни странно, возликовал – в его смутном положении появилась хотькакая-то определенность…

Сначала вошли давешние дикие бородачи и стали передд’Артаньяном с тем же видом хорошо обученных пастушеских собак, следящих закаждым движением глупой овцы.

Потом в распахнутой двери появился милорд Винтер собственнойперсоной, изящный щеголь, опираясь на украшенную лентами трость с золотымнабалдашником. Он аккуратно прикрыл за собой дверь и непринужденно произнес:

– Боже мой, какая встреча, д’Артаньян! Как вас толькоугораздило попасть к нашим церберам? Вы молчите, смотрите на меня исподлобья…Отчего?

Не двигаясь с места – он уже оценил в должной степениловкость и проворство казавшихся неуклюжими бородачей, – д’Артаньянспокойно сказал:

– Потому что у меня есть сильные подозрения касательновашей роли во всем происшедшем. Сдается мне, вы к моим невзгодам имеете самоепрямое отношение…

– После нашего знакомства я очень быстро понял, что выумный и проницательный человек, несмотря на ваш юный возраст, – сказалВинтер. – Что делает вас особенно опасным и заставляет относиться к вам совсей возможной серьезностью…

– Спасибо за похвалу, – угрюмо отозвалсяд’Артаньян.

– Поговорим же о наших делах. Мне совершенно ясно, чтовы находитесь здесь по поручению кардинала… Кстати, не при вашем ли участиибыли украдены два подвеска с плеча герцога, прямо на балу? Или это всецелозаслуга моей очаровательной невестки, миледи Кларик? Бьюсь об заклад, Ришельехочет скомпрометировать вашу королеву… Что ж, неплохо задумано. Я бы сказал,изящно. Чувствуется рука подлинного мастера. Вы, быть может, не поверите, но яотношусь к кардиналу с огромным уважением – большого и острого ума человек, ислужить ему, должно быть, одно удовольствие, не то что нашему Бекингэму,дурачку набитому, если откровенно…

Д’Артаньян усмехнулся, глядя через его плечо на двухмолчаливых стражей:

– Винтер, вы не боитесь, что эти милые созданиякому-нибудь донесут о ваших разговорах? Они, конечно, даже издали выглядяттуповато, но кто их знает…